Песнь песней 5:2-16

Сплю я, а сердце мое не спит, вдруг я слышу желанного моего — стучится он в дверь мою: «Отвори мне, сестра моя, любимая, светлая моя голубка, голова моя блестит от росы, кудри намокли от ночного тумана». Я платье уже сняла — что же, вновь надевать его? Я ноги уже омыла — что же, вновь их марать? Желанный мой руку просунул в прорезь, и всё во мне затрепетало. Встала я дверь отворить желанному, и капала мирра с рук моих, и с пальцев мирра стекала, когда за засов я взялась. Отворила я желанному, а желанный мой ускользнул и исчез. Душа во мне оборвалась, когда он отвернулся, искала я его — не находила, звала его — он не отзывался. Тут и стражей я повстречала, что обходят дозором город, — избили меня, изранили, сорвали накидку с меня стражи стен городских. Заклинаю вас, девушки иерусалимские, если встретится вам мой желанный, вот что ему скажите: я любовным недугом больна. Разве желанный твой лучше других, не менее желанных, прекраснейшая из всех? Разве желанный твой лучше других, не менее желанных, что ты так заклинаешь нас? Светел, как солнце, желанный мой и румян — краше десяти тысяч других: голова его — золото червонное, кудри цвета воронова крыла вьются, как лианы на пальмах. Глаза его словно голубки у потоков воды, у рек молочных, среди изобилия. Щеки его — цветник благоуханный, гряды благововонные, губы его — нежные лилии, источают текучую мирру. Руки его — обручи золотые, унизанные самоцветами, стан — изваяние из слоновой кости, лазуритом украшенное. Ноги его — мраморные столбы на золотых подножиях, как Ливан, прекрасен он обликом, великолепен, как кедр. Язык его сладок, и весь он словно награда. Таков мой желанный, таков мой друг, девушки иерусалимские.