Бытие 31:1-55

«Всё забрал Иаков у отца нашего, за его счет нажил себе всё это богатство», — так говорили о нем сыновья Лавана, и это стало известно Иакову. Да и по лицу Лавана он не мог не заметить, что тот уже не так относился к нему, как прежде. Тогда Господь сказал Иакову: «Возвратись в землю отцов своих, к родственникам своим. Я буду с тобой!» Иаков послал за Рахилью и Лией, чтобы они пришли в поле, где паслись его стада. Там он сказал им: «Я вижу, что отец ваш относится ко мне уже не так, как прежде, но Бог отцов моих со мною. Вы сами знаете, что я с большим усердием работал на отца вашего, а он нечестно поступил со мной, унизил меня, да и плату за труд мой менял десять раз. Только Бог не дал меня в обиду: если Лаван говорил: „Скот крапчатый будет твоей платой“, крапчатым весь скот и рождался. Когда же он говорил: „Пестрый скот будет твоей платой“, весь скот рождался таким. Так отнял Бог скот у отца вашего и передал его мне. Как-то в пору спаривания скота увидел я во сне, что все козлы и бараны, которые покрывали коз и овец, были пестрыми, крапчатыми или пятнистыми, хотя всех таких животных Лаван забрал из моих стад. Во сне ангел Божий позвал меня: „Иаков!“ „Да!“ — ответил я. И он сказал: „Посмотри на баранов и козлов, что покрывают овец и коз. Заметь, все они пестрые, или крапчатые, или пятнистые. Всё это потому, что Я видел, как Лаван поступал с тобой. Я — Бог, открывшийся тебе в Бет-Эле, где ты дал Мне обет, возлив елей на камень. Поспеши уйти из этой страны и возвратись в родную землю“». В ответ Рахиль и Лия сказали ему: «Разве есть у нас еще какая-то доля наследства в родительском доме? Не обошелся ли он с нами, как с чужими? Ведь он не только продал нас, но и давно уже прожил то, что получил в уплату за нас. Всё богатство, которое отнял Бог у отца нашего, по праву принадлежит нам и детям нашим. Как велит тебе Бог, так и поступай». Спешно собрался Иаков, посадил своих детей и жен на верблюдов, вывел весь свой скот, взял всё свое имущество, которое он приобрел в Паддан-Араме, и отправился в землю ханаанскую, к отцу своему Исааку. Лавана не было дома — он ушел на стрижку овец, а Рахиль тем временем похитила домашних божков отца своего. Да и Иаков настолько усыпил бдительность Лавана-арамея, что тот не сразу узнал о побеге. Так Иаков ушел со всем, что у него было. Поспешно переправился он через реку Евфрат и пошел к Гиладским горам. О тайном уходе Иакова Лавану донесли только на третий день. Вместе с родственниками своими он семь дней шел по следам Иакова, пока не настиг его в Гиладских горах. Тогда же ночью, во сне, Бог явился Лавану-арамею и сказал ему: «Смотри, если не можешь одобрить поступок Иакова, то и не упрекай его!» Лаван настиг Иакова — тот раскинул шатры на одной из гор Гилада; и Лаван со своими родственниками расположился недалеко от него. Лаван сказал Иакову: «Что ты сделал? Ты обманул меня! Дочерей моих угнал, будто пленниц, захваченных в набеге! Зачем, не простившись, ушел тайком и обманул меня? Почему не сказал мне ни слова? Я бы проводил тебя с торжеством, с песнями, под звуки бубна и цитры. А ты даже не дал мне поцеловать моих дочерей и внуков на прощанье. Безрассудно ты поступил! За всё это я мог бы с тобой расплатиться, как следует, но Бог отцов твоих сказал мне прошлой ночью: „Смотри, если не можешь одобрить поступок Иакова, то и не упрекай его!“ Положим, ты ушел от меня, сильно истосковавшись по дому отца своего, но зачем было красть моих богов?» «Боялся я, потому и ушел тайно, — отвечал Иаков Лавану. — Я думал, как бы ты не отнял у меня дочерей своих. А богов своих ищи — у кого бы ты их ни нашел, тот не останется в живых! Взяв наших родственников в свидетели, ступай, теперь же проверь всё, что есть у меня, и свое забери». (Иаков не знал того, что Рахиль украла Лавановых божков.) Лаван осмотрел шатры Иакова, Лии и двух служанок, но ничего не нашел. Из шатра Лии он вошел в шатер Рахили. Она же заблаговременно взяла похищенных ею идолов отца, засунула их в подушку верблюжьего седла и села сверху. Лаван обыскал весь шатер и ничего не нашел. Рахиль сказала отцу: «Не сердись на меня, господин мой, что не могу встать перед тобой: мне нездоровится, как это обычно бывает у женщин». Как ни искал Лаван, он так и не нашел своих божков. Вспылил тогда Иаков. «Какое совершил я преступление? — с горьким упреком спросил он Лавана. — В чем провинился, что ты бросился в погоню за мной и перерыл все мои вещи? Нашел ли ты у меня хоть одну свою вещь? Положи ее здесь, перед родственниками нашими, пусть они нас рассудят! Все эти двадцать лет, что я у тебя провел, у овец твоих и коз не было выкидышей, баранов из твоего стада я не ел. Растерзанных дикими зверями не приносил я тебе, а сам возмещал потерю. С меня ты взыскивал за животное, украденное из стада, когда бы то ни случилось, днем или ночью. Ты знаешь, каково мне приходилось: днем томил меня зной, а ночью — холод; глаз сомкнуть я не мог. Вот как прошли для меня двадцать лет в твоем доме: четырнадцать лет я служил тебе за двух дочерей твоих и шесть лет — за скот, и ты десять раз менял плату, мне назначенную. Если бы Бога отца моего — Бога Авраама, Страха Исаака — не было со мной, тогда уж точно с пустыми руками ты отпустил бы меня. Но видел Бог лишения мои и труд мой тяжкий, и этой ночью Он укорил тебя». И сказал Лаван Иакову: «Да это же мои дочери, мои внуки, мои стада и всё, что ты видишь, — мое. И зачем стал бы я обижать дочерей моих и детей, которых они родили? Давай теперь заключим договор, ты и я, и пусть он свидетельствует о мире между нами». Иаков взял камень и поставил его как памятник. Велел он и всем домочадцам своим собирать камни; те собрали такое множество камней, что образовался немалый холм, на котором все вместе принялись за трапезу. Этот холм Лаван назвал Егар-Сахадута, а Иаков — Галь-Эд. «Холм сей, — сказал Лаван, — сегодня стал свидетелем договора между мной и тобой». Потому и назвали его Галь-Эд. Иное его название — Мицпа, ибо Лаван сказал: «Господь да не сводит с нас глаз, когда мы расстанемся друг с другом! Если ты будешь плохо обращаться с моими дочерьми или возьмешь других жен кроме них, помни, что не человек, а Сам Бог — наш свидетель!» «Видишь этот холм из камней и этот памятник, что поставил я между нами? — Лаван указал на них Иакову. — Они свидетели нашей клятвы в том, что я не перейду за этот холм на твою сторону, чтобы причинить тебе зло, и ты не должен со злым умыслом переходить за него и за памятник сей на мою сторону. Пусть Бог Авраама и Бог Нахора, Бог их отца, будет судьей между нами». И поклялся в этом Иаков Лавану, поклялся Страхом Исаака. После того принес Иаков на горе жертву и позвал на трапезу всех домашних своих. Завершив трапезу, они заночевали на горе. Лаван встал рано утром, поцеловал своих внуков и дочерей, благословил их и после этого отправился домой.