Первый завет имел предписания относительно поклонения Богу и святилище на земле. Была поставлена скиния, и в ее первом помещении находились светильник и стол со священными хлебами; это помещение называлось «Святое». Второе помещение называлось «Святое Святых» и было отделено от первого завесой, к нему принадлежали золотой жертвенник для возжигания благовоний и покрытый со всех сторон золотом ковчег завета. В ковчеге находились золотой сосуд с манной, расцветший жезл Аарона и каменные плитки завета. Над ковчегом находились изваяния херувимов — символ славы, они простирали свои крылья над крышкой, называемой «местом умилостивления». Но сейчас мы не будем говорить об этом подробно.
С тех пор как всё было устроено таким образом, священники регулярно входят в первое помещение скинии для того, чтобы совершать свое служение. Но во второе имеет право входить только первосвященник, и только один раз в год, с кровью, которую он приносит и за себя, и за грехи, совершаемые народом по незнанию. Тем самым Святой Дух показывает, что пока действительна прежняя скиния, путь в Святое Святых еще не открыт. В этом заключен пример и для настоящего времени: дары и жертвы не в состоянии очистить совесть поклоняющегося Богу. Эти предписания имеют отношение только к пище и питью и к различным ритуальным омовениям. Всё это носит лишь внешний характер и имеет силу только до времени установления нового порядка.
Но когда Христос пришел как первосвященник явившихся благ, Он вошел в более великую и совершенную скинию, построенную не руками людей, то есть не принадлежащую к этому миру. Он вошел туда не с кровью козлов и телят; нет, Он вошел в Святое Святых раз и навсегда со Своей собственной кровью, приобретя для людей вечное искупление. Ведь если кропление кровью козлов и быков, а также пепел сожженной молодой коровы освящает оскверненных, делая их ритуально чистыми, то тем более кровь Христа, Который в силе вечного Духа принес Самого Себя как беспорочную жертву Богу, очистит нашу совесть, запятнанную делами, ведущими к смерти. Она дает нам возможность служить живому Богу.